18 октября 2014 года, после долгой и продолжительной болезни (онкология, водянка), скончался подполковник в отставке, «Военный летчик 1-го класса» Заруднев Валерий Александрович, 1947 г.р.:
- первый замполит 1-й ОАЭ ВВ МВД СССР (Хабаровск) да и всей авиации ВВ МВД СССР;
- командир 1-го звена той же эскадрильи;
- первый инспектор-летчик авиационного отдела ВО ВВ МВД СССР (РФ);
- первый кавалер боевого ордена «Красная звезда» в авиации ВВ МВД СССР, полученного за реальный боевой подвиг.
В память о боевом товарище я хочу изложить обстоятельства того подвига, который совершен им и его экипажем в январе 1990 году в Нагорном Карабахе, во время так называемых мероприятий «О наведении конституционного порядка в «Особом районе Нагорного Карабаха» и районах, прилегающих к нему».
На данный момент, из знавших все обстоятельства того подвига, в живых осталось только двое: бывший летчик-штурман экипажа Ми-8 Павлов Николай Федорович и я, бывший инспектор-летчик авиационного отдела ВО ВВ МВД РФ, Карамышев Михаил Михайлович. Я был старшим авиагруппы, менявшим экипаж Заруднева на другой же день, перед вводом войск в Баку в январе 1990 года. В то время я был командиром звена 2-й ОАЭ ВВ МВД СССР (Чита).
Политика Правительства как в СССР, так и в России, по отношению к подобным мероприятиям и участвующим в них военнослужащим и другим силовикам, была довольно-таки мутной. Вместо реальных «боевых действий» и «вооруженных конфликтов» мы, оказывается, участвовали в разных мероприятиях: «по наведению конституционного порядка», «разоружению незаконных вооруженных бандформирований» (как будто есть «законные вооруженные бандформирования»!), «антитеррористических операциях», но только не воевали!. Все это касалось не только Нагорного Карабаха, но и Южной Осетии, Абхазии, Приднестровья, осетино-ингушского конфликта, Чечни, особенно первой. В первой Чечне, например, с ноября 1994 г. по февраль 1995 г. действовал приказ об открытии «только ответного огня», а с февраля 1995 г. – «только если экипаж увидит приготовление к стрельбе по воздушным или наземным целям»! Ну не идиотизм ли?!
В общем, мы формально не воевали, хотя за период 1990-1993 год авиация ВВ МВД СССР на Северном Кавказе потеряла 3 Ми-8Т и 4 члена экипажей погибшими, а так же одного (Павлова Н.Ф.) раненым и впоследствии списанным с летной работы по туберкулезному заболеванию легкого как последствия ранения. Нас заставляли закрашивать бортовые номера на вертолетах, переодеваться в гражданку (мы летали в спортивных костюмах), сдавать личное оружие на хранение. Все это - «во избежание провоцирования местного населения и недопущение бесчинств по отношению к нему». Политика!
Кроме вертолета Заруднева, который восстановили, в 1990 году, в Нахичевани, заминировали другой вертолет, который взорвался во время заправки. Никто не пострадал по счастливой случайности.
В 1991 году в районе села Мардакерт (Нагорный Карабах) был сбит стрелковым оружием (стреляли в упор с небольшого расстояния, попали в летчиков) экипаж майора Котова из алмаатинской эскадрильи. На борту была смешанная российско-армянско-азербайджанская комиссия в количестве 22 человека. Все, экипаж и пассажиры, погибли.
В 1992 году в Цхинвали в результате обстрела автобуса погиб летчик-штурман, лейтенант, вроде бы из Свердловска (к сожалению фамилию не знаю).
Итак, 14 января 1990 года военный комендант «Особого района Нагорный Карабах» генерал-майор К. прибыл на аэродром «Степанакерт», где готовился к срочному вылету экипаж в составе: командира экипажа майора Заруднева В.А., летчика-штурмана лейтенанта Павлова Н.Ф., борттехника ст. лейтенанта Шашкова Николая Петровича.
Экипажи тогда в Карабахе выполняли только транспортные, пассажирские и рекогносцировочные задачи, личное оружие сдавали на хранение, вертолеты были без вооружения, без брони и даже без «подвесных ферм с балочными держателями». Применение средств поражение в авиации ВВ МВД СССР тогда в летной подготовке отсутствовало вообще. Воевать мы не готовились. Правда, многие огневую подготовку, получили еще во время службы в армейской авиации. Но стрелять было нечем и не с чего.
Генерал построил экипаж и довел боевую задачу: полететь туда – не знаю куда, найти то – не знаю что, и уничтожить его! Иными словами, накануне, азербайджанские боевики захватили БТР внутренних войск, убили находящегося в нем начальника штаба стрелкового батальона, бойцов отпустили, а сами скрылись на БТРе где-то в горах севернее г. Гянжа (бывший Кировабад). БТР был с полным вооружением и боекомплектом, из которого боевики с успехом и разнесли пару горных армянских села.
Заруднев, естественно, поинтересовался у генерала, будет ли письменный боевой приказ. Генерал ответил, что достаточно и устного. Видимоно, что с Боевыми уставами частей и подразделений Вооруженных сил он знаком не был.
Заруднев напомнил ему, что официально нет никаких боевых действий, нет вооруженного конфликта, и что ответственность за применение средств поражения ляжет на экипаж вертолета в виде уголовного дела и тюремного срока. Генерал ответил, что он, генерал, здесь отвечает за все.
А после вопроса Заруднева, чем уничтожать БТР, так как у экипажа нет ни личного оружия, ни брони, генерал предложил экипажу взять с собой несколько человек из спецназа с автоматами и гранатами. Заруднев сказал, что являясь профессиональным военным, конечно, выполнит приказ и поинтересовался, понимает ли генерал, что посылает экипаж и спецназ на смерть. Все-таки пулемет КПВТ 14.5 мм с РПГ-7, которые входят в штатный состав вооружения БТРа, вещи куда более серьезные, чем, скажем, автоматы АК-74 и гранаты спецназа. «Мне что, зависать на БТРом и кидать гранаты, или садиться рядом и минировать его?» Но, как и многие генералы тех времен, любая фраза, кроме «есть» и «так точно», генералом воспринималась как саботаж и попытку невыполнения боевого приказа. Был подтвержден категорический приказ об обнаружении и уничтожении захваченного БТРа.
Экипаж произвел взлет и полетел по вольному плану искать в горных лесах БТР. Площадь поиска составляла где-то 200-250 кв. км к северу от Гянжы. Понимая почти полную бессмысленность поставленной задачи и иллюзорность достижения результатов, Заруднев, тем не менее, начал поиск согласно Наставления по поиску и спасанию: искали и «гребенкой», и «расходящимся квадратом», и «заданным маршрутом». От постоянного вглядывания в лесные заросли болели и слезились глаза. Напряжение постепенно переходило в усталость и безразличие. Надеяться можно было только на случай.
И вот, почти через полтора часа полета, на пределе видимости, Коля Павлов увидел далеко слева едва заметную струйку дыма, доложил Зарудневу и они решили: сейчас проверят данный дымок и, если опять ничего не найдут – пойдут в Гянжу на дозаправку и обед.
Еще на подлете, за несколько километров до дыма, экипаж заметил на лысой вершине сопки скопление автомобильной техники (несколько «Жигулей»), БТР и человек 20-25 народу.
Вертолет летел на небольшой высоте прямо на цель. Каким-то «шестым» чувством Коля Павлов почувствовал опасность и сказал Зарудневу: «Саныч, отверни на всякий случай»!
На дистанции 900-1000 м, одновременно с началом создания правого крена, в притирку с бортом со стороны Заруднева, пролетел какой-то огненный предмет. По мнению экипажа по вертолету была выпущена противоградовая, противолавинная ракета. Она прошла так близко, что Заруднев послал Колю Шашкова осмотреть изнутри хвостовую балку, так как показалось, что предмет скользнул по конструкции вертолета. Дело становилось более, чем серьезным.
Заруднева и его экипаж можно было обвинять в чем угодно, но только не в отсутствии чувства долга и не в трусости. Надо еще помнить, что война в те времена шла где-то далеко в Афганистане, за тысячи километров, а здесь – свой дом и мирное небо.
Заруднев, набрав высоту 1200-1500 м, стал наворачивать круги на расстоянии 1500-2000 м от цели для оценки обстановки. В те времена у нас не было никаких КП и связь держали только с гражданскими диспетчерами ГА. Но в этот момент даже этого не было.
Наворачивая левые круги, экипаж рассмотрел, что часть людей была вооружена, а БТР поворотом башни сопровождал вертолет.
Оценив обстановку, Заруднев, наконец, принял решение. Снизившись на малую высоту, вертолет зашел за соседнюю вышестоящую сопку. Боевики потеряли его из вида. Через половину сектора окружности на сверхмалой высоте (5-7 м), вертолет выскочил снизу из-за сопки среди крон деревьев и пронесся над целью. Но, к сожалению, спецназ оказался не готов к боевым действиям. Не готовы были и боевики: начали стрелять только вдогонку, но безрезультатно. Вертолет нырнул вниз по склону и снова ушел за сопку.
На этот раз Заруднев старшему спецназа и борттехнику поставил следующую задачу:
- приготовить гранаты и придвинуть ящики к входной двери;
- Шашкову открыть входную дверь и установить пулеметный шкворень в проеме двери, самому одеть страховочный пояс («чтоб эти турки не вывалились в полете и тебя не прихватили с собой»;
- чеку у гранат вынимать только по моей команде «Приготовиться»;
- бросать гранаты по моей команде «Сброс»;
- Шашкову дверь в кабину пилотов держать открытой.
За сопкой вертолет развернулся на 180 градусов и на такой же сверхмалой высоте, снизу вверх по склону пошел на цель. Заруднев держал максимально возможную скорость, правое скольжение и левый крен. В поле зрения боевиков вертолет попал метров за 300, но этого оказалось для них достаточно: вертолет был встречен шквалом огня из всех калибров. По каким-то причинам противоградовые ракеты и РПГ-7 не применялись.
Выполняя боевое маневрирование под огнем боевиков, Заруднев дал команду «Приготовиться». Затем, точно рассчитав точку сброса, подал команду «Сброс». К чести спецназовцев, на этот раз они сработали на оценку «десять», успев каждый сбросить на БТР по несколько гранат и спихнуть ящик с остальными.
Через несколько секунд сзади ахнуло. Взрывная волна догнала-таки вертолет, когда он уходил вниз по склону и крепко тряхнула его. Затем, набрав безопасную высоту, Заруднев начал разворот на повторный заход, чтобы спецназ отработал стрелковым оружием. Но тут Коля Павлов сказал: «Саныч, хватит. В меня попало». Пуля калибра 5.45 мм пробила ему правую руку, скользнула по ребрам, пробила правое легкое и остановилась в верхней части печени.
Результаты «бомбардировки» гранатами оказались более чем успешными: БТР горел, горели три «Жигуля», на земле лежали полтора десятка убитых или раненых, остальные разбегались.
Вертолет шел в Гянжу по кратчайшей прямой. Надо было спешить, так как не был известен характер ранения Павлова. Но что ситуация более чем серьезная, было ясно всем, так как выходного отверстия от пули не было. Пуля была внутри. К тому же неизвестно состояние вертолета, приборы показывали нестабильность давления жидкостей то в гидросистеме, то в редукторе, то в двигателях.
После посадки вертолета в Гянже Павлова перевязали спецназовцы и поместили в местную больницу, где его крулосуточно охранял кгбэшник – азербайджанец, так как руководство боевиков приговорило экипаж к смерти, но это нам стало известно позднее. «Представляешь, просыпаюсь в любое время дня и ночи – сидит молча без движений и смотрит в упор своими черными немигающими глазами. А в них такая ненависть! Я его откровенно боялся. И вообще, в больнице не было ни одного русского, одни «айзеры».
Заруднева и Шашкова в этот же день эвакуировали в Москву и далее, после дачи показаний, в Хабаровск.
Начались разборки. На генерала К., кажется, завели уголовное дело. Мне неизвестно, чем все для него закончилось, но, по словам Заруднева, генерал написал ему письмо, чтобы Заруднев подтвердил наличие письменного боевого приказа. «Как же я его Вам подтвержу, если у меня нет никакой выписки? В конце концов, в результате Вашего командования, мы сумели выжить, выполнив практически невыполнимый приказ. Теперь выживайте Вы. Это Ваши проблемы!». Я думаю, он правильно поступил.
Заруднев был награжден орденом «Красная звезда», стал первым кавалером боевой награды в мирное время в нашем округе. Павлов получил один из первых орденов «За личное мужество», Шашков – медаль «За боевые заслуги». Вертолет восстанавливали более полугода. В нем насчитали более сотни пробоин всех калибров: 5.45 мм, 7.62 мм, 14.5 мм и даже 9 мм (то ли «Стечкин», то ли автомат «Никонова», а может и «ПМ»). На вертолете были прострелены все лопасти НВ и ХВ, повреждены почти все подвесные агрегаты вертолета и двигателей, пробиты все блистера кабины пилотов.
Нагорный Карабах, г. Гянжа, 14.01.1990 г. Боец спецназа перевязывает раненого
лейтенанта Павлова Н.Ф., летчика-штурмана вертолета из экипажа
майора Заруднева
Отредактировано kmm201 (2015-03-17 08:31:24)
